В мультикультурном поле Канады этническое происхождения Мурата Ягана стало его активом. Глубокие личные познания суфизма и Хабзэ делают его аутентичным, подлинным представителем этого духовного поля. Подлинность знаний имеет большое значение в современном западном мире, наполненном эрзацами псевдодуховности.
Неизвестная черкесская традиция привлекла множество учеников...В мультикультурном поле Канады этническое происхождения Мурата Ягана стало его активом. Глубокие личные познания суфизма и Хабзэ делают его аутентичным, подлинным представителем этого духовного поля. Подлинность знаний имеет большое значение в современном западном мире, наполненном эрзацами псевдодуховности. Неизвестная черкесская традиция привлекла множество учеников.
Изучение черкесских танцев добавило еще один уровень аутентичного характера Хабзэ, сделав его привлекательным для людей, которые неоднозначно относились к исламу как источнику суфизма. Однако для самого Ягана аутентичность не играла роль инструмента привлечения последователей. Он открывает для себя и своих учеников уровни духовности, ведущие за пределы легитимности открытой заново древней духовной доктрины. Продвижение Мурата Ягана от суфизма к древнему учению Хабзэ, приложение этого учения к западной среде стало характерным примером переработки философских идей, включающим в себя культурный обмен в контексте иммиграции и мультикультурализма. Анализ духовной автобиографии Ягана и других опубликованных материалов с его участием ясно демонстрируют его полное осознание своей аутентичности, позволяющей заново оценить собственное культурное и духовное наследие, осознать себя подлинным представителем черкесского Кавказа, “последним старейшиной”. Он по-новому оценивает не только как инструментальный ресурс Хабзэ, но и его этические концепции, которые непрерывно усиливают собственную внутреннюю мощь, способствуют процессу понимания самого себя: «Я пришел к выводу, что древняя черкесская традиция …которую сам считал слишком примитивной, оказалась сутью всех остальных учений”. В его сознании древнее учение Хабзэ оформляется в качестве новой концепции, абсолютно релевантной современной духовности Северной Америки, и при этом украшенной многочисленными аспектами черкесской культуры. Комбинация аутентичности, идентичности и лигитимности обеспечивает распространение его идей двумя десятилетиями позже по трем различным каналам: в строительстве местной общины, основанной на принципах Хабзэ, через диаспору и оставшихся на исторической родине последователей; а также всех тех, кто интересуется суфизмом и новой духовностью. Все три канала работают одновременно и выстраивают мост из личного духовного опыта древней кавказской традицией и современностью. Дискурс Ягана демонстрирует, что традиция Хабзэ оценивается им лично как учение высшего, универсального уровня. Говоря о возможностях Запада, он подчеркивает его возможности для превращения планеты в мирное, гармоничное и любвеобильное место с целью развития бесконечных творческих способностей человека. Он уверен, что надрелигиозный характер Хабзэ позволяет адаптировать это учение к современному культурному окружению, например, к христианской Канаде. В то же время эти идеи открывают путь к признанию черкесской культуры, которая гораздо более древняя, чем христианство и ислам.
Яган применяет Хабзэ, во-первых, для восстановления баланса между телом и душой современного человека, с целью пробуждения его латентных творческих способностей, установления контакта с космическим источником творческой энергии.
Во-вторых, с помощью Хабзэ он предпринимает попытки возродить такие утерянные на Западе человеческие качества, как отвага, сострадание, любовь, альтруизм и надежда. Называя свое учение «Этос Благородных», Яган подчеркивает наличие в нем нравственных императивов - сердцевины черкесской культуры. Мурат вводит в употребление ключевой абхазский термин “алейшва” - кодовое слово для набора этических правил поведения. Алейшва включает в себя такие нравственные императивы, как ответственность, вежливость, рыцарство, благородство, честность, скромность, гостеприимство, отвагу и др. Яган подчеркивает, что на протяжении всей истории черкесский этикет притягивал и изумлял визитеров, исследователей и торговцев из соседних стран и Европы. Алейшва, объясняет Мурат Яган, это всеобъемлющий черкесский способ демонстрации безусловной любви на всех уровнях: уважение, почтение и забота о старых людях, сострадание, ответственность в отношении детей, забота о нуждающихся, сексуальное воспитание и наставничество, отношение ко всем жизненным проблемам с отвагой, терпением и юмором. Яган описывает Хабзэ как “этос ежедневного поведения, нравственных норм и коллектиное обучение”. Для Ягана сутью Хабзэ является гнозис или эзотерическое знание. Он рассматривает жизнь в виде единого континуума, без дифференциаций на этот мир и потусторонний мир, рай или ад, поощрений и наказаний. Хабзэ, в терминологии Ягана, это «кавказская йога», термин, который он, возможно, позаимствовал у Конта Валевского, который описывал многочисленные дыхательные практики ранних и средневековых спиритуалистов.
Источник
Свежие комментарии