Объединение Кабарды

18 апреля полковник Р. Шейдяков и премьер-майор И. Барковский снова были у Баток-бека «и между прочим спраши вали ево, для чего он вчерашний день был безответен, яко старший владелец, а ответствовал Дженбулат и молодые владельцы». «Хорошо б говорить, коли б слышали»,— отвечал Батсгк-бек. Из дальнейших его разъяснений следовало, что он неоднократно пытался прекратить ссоры, но его перестали слушать не только князья других фамилий, но и свои «братья». Поэтому он «принял намерение» больше ни во что не вмешиваться и «ехать в Мекку, куда через три месяца поедет»62. 3 мая 1751 г. Хаммурза Росланбеков и Казн Кайсинов сообщили полковнику и премьер-майору, что «Баток Бекмурзин призывал их и протчих владельцев сего дня к себе, которым объявил, что вскоре намерение имеет ехать к Мекке и для того с сего числа брады брить и в дела их мешаться не будет»

18 апреля полковник Р. Шейдяков и премьер-майор И. Барковский снова были у Баток-бека «и между прочим спраши вали ево, для чего он вчерашний день был безответен, яко
старший владелец, а ответствовал Дженбулат и молодые владельцы». «Хорошо б говорить, коли б слышали»,— отвечал Батсгк-бек. Из дальнейших его разъяснений следовало, что он неоднократно пытался прекратить ссоры, но его перестали слушать не только князья других фамилий, но и свои «братья». Поэтому он «принял намерение» больше ни во что не вмешиваться и «ехать в Мекку, куда через три месяца поедет»62. 3 мая 1751 г. Хаммурза Росланбеков и Казн Кайсинов сообщили полковнику и премьер-майору, что «Баток Бекмурзин призывал их и протчих владельцев сего дня к себе, которым объявил, что вскоре намерение имеет ехать к Мекке и для того с сего числа брады брить и в дела их мешаться не будет»63.
Приведенные выше факты об изгнании старших князей, а также решение Бато.ка Бекмурзина добровольно сложить с себя полномочия старшего князя показывают, что власть пщышхуэ (валия) в Кабарде к середине XVIII века пала, как никогда в прошлом. Нельзя не заметить, однако, того обстоятельства, что падение авторитета и престижа власти пщы-шхуэ происходило в относительно благоприятной внешнеполитической обстановке, когда Кабарда по Белградскому мирному трактату 1739 г. была объявлена «барьерной» между Россией и Турцией. Юридически страна стала независимой мг но, будучи предоставленной самой себе, она всю энергию, раньше требовавшуюся для защиты своей самостоятельности, обратила' на внутренние распри.
Кабарда поневоле объединялась при возникновении угрозы ее порабощения, и в этих условиях власть пщышхуэ, становившегося главнокомандующим, закономерно повышалась. Соответственно, поднималось и значение общекабардинской хасы, символизировавшей единство страны. Парадоксально, но сама стабилизация внешнеполитической обстановки в 30— 50-х годах XVIII века во многом обусловила дестабилизацию внутри Кабарды. Усиление дезинтегрирующих тенденций приводит к тому, что власть пщышхуэ становится фикцией, а с'о-словно-представительные собрания не только утрачивают свой объединительные функции, но и начинают выполнять противоположные задачи, выступая в качестве одного из факторов дальнейшей децентрализации. Таким образом, отсутствие внешних войн компенсировалось в феодально раздробленной Кабарде обострением усобиц, что демонстрировало органическую неспособность кабардинских князей к созидательной деятельности по укреплению политического единства страны. Не имея внешних врагов, угрожавших их независимости, они находили внутренних и призывали на помощь силы, против которых раньше боролись сообща.
Номинальность и даже фиктивность власти пщышхуэ к середине XVIII века подчеркивается и тем обстоятельством, что смерть Батока Бекмурзина и избрание на хасе нового старшего владельца, Бамата Кургокина, не были замечены сов--ременниками. Во всяком случае, эти факты не нашли отражения в опубликованных архивных источниках. Между тем Во второй половине XVI — начале XVII в. смерть «большого князя» составляла крупное политическое событие в жизни Кабарды, поскольку вслед за этим обычно возникала ожесточенная борьба за «большое княжение», на исход которой старались повлиять соседние государства.
Примечательно, что в XVIII в. Россия, продолжая вмешиваться во внутренние дела Кабарды, тем не менее перестала; 'оказывать давление на исход выборов пщышхуэ, не придаваяу очевидно, его власти прежнего значения. Она сочла для себя более выгодной политику стравливания образовавшихся здесь партий, а не их объединения под властью верховного князя.
В первой половине XVIII века, особенно в 30—50-е годы, борьба за власть старшего князя являлась скорее всего данью традиции и была полностью подчинена борьбе двух партий за преобладание в Кабарде. Одержавшая верх группировка князей могла изгнать пщышхуэ, что являлось уже ничем не прикрытым разрывом со старой традицией.
Многие функции старшего владельца существовали только по инерции, не подкрепляясь реальной силой. Чисто формальным было его право созывать общее собрание князей и дворян Большой Кабарды при отсутствии элементарного согласия между удельными князьями. Созываемые изредка советы, естественно, были неполными, и их решения не имели обязательной силы для всей Большой Кабарды. Далее, относительно благоприятная внешнеполитическая обстановка не требовала от пщышхуэ того, чтобы он пользовался правом главнокомандующего (дзэпщ'а) и возглавлял все войска, имеющиеся в Большой Кабарде, поскольку в этот период никто серьезно не не угрожал ее независимости. Победоносная война существенно повысила бы его власть, принеся к тому же немалый доход. И наоборот, бездействие полководческой функции во многом роняло его престиж.
Следует заметить, что в междоусобицах данного периода пщышхуэ действовал не как лицо, располагавшее высшей властью и уже в силу этого, казалось бы, обязанное проводить политику примирения, а как удельный князь, сводивший старые счеты со своим противником. Здесь он проявлял необыкновенное рвение, от имени хасы (обычно трех уделов) назначал штраф за уклонение от участия в военных действиях против того или иного опального князя 65, санкционировал разграбление его имущества и подвластных и т. д. В таких ситуациях понятия феодальной чести отходили на второй план по сравнению с чисто материальными стимулами. Хронические междоусобицы, проходившие по одной заданной схеме, привели к заметному обмельчанию нравов князей и дворян. В этом смысле прав был Баток Бекмурзин, жалуясь 18 апреля 1751 года русским офицерам на то, что «ныне владельцев и узденей тех нет, которые прежде были.»66, хотя эти слова следовало бы отнести прежде всего к нему самому и вообще к положению верховного князя -в это время.
Если раньше дворяне выступали как сила, сдерживающая княжеские междоусобицы, то теперь отсутствие согласия между ними усугубляло дальнейшую дезинтеграцию кабардинского общества. 23 апреля 1751 года Канчока Тамбиев, Батыр и Батырби Куденетовы «с протчими родственниками» говорили полковнику Росламбеку Шейдякову и премьер-майору Ивану Барковскому: «А ныне де как владельцы, так и уздени, один одново не слушают и никаково согласия между их всех нет. Не только друг друга слушать и молодым старших почитать, но сын отца, брат брата не слушают и не почитают как во владельцах, так и в узденях».
Общекабардинские советы до 1763 года созывались очень редко. Нам известен только один случай созыва общего собрания владельцев и узденей Большой Кабарды в 1753 году.
Зато есть много данных о созыве общих собраний князей и дворян трех родов (для изгнания четвертого), двух уделов (или партии) и даже одного удела.
Угроза независимости страны после строительства Моздока в 1763 году, невиданное обострение классовой борьбы в 1767 году возрождают многие функции общекабардинской ха-сы и традиционные права пщышхуэ, наполняя их новым содержанием. В частности, актуализируются его права созывать общую хасу всех князей и дворян Большой Кабарды, председательствовать на ней, контролировать выполнение ее решений, устанавливать различного рода штрафы за их нарушения, быть главнокомандующим (дзэпщ'ем) во время войны, выступать верховным арбитром при социальных конфликтах и т. д.
Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что для истории Кабарды наиболее характерны те ситуации, когда повышение (или понижение) роли высшего законодательного и распорядительного органа сопровождалось так же и усилением (или упадком) высшей исполнительной власти верховного князя (т. е. когда взаимосвязь между этими институтами носила более или менее однозначный характер). Их обоюдное усиление наблюдается, главным образом, при внешней угрозе, диктующей необходимость компромисса между противоборствующими княжествами и тем самым повышающей значение органов, исторически призванных регулировать их взаимоотношения и обеспечивать целостность и интеграцию общества. Так было, например, во второй половине XVI — начале XVII века, а также в течение короткого времени после 1763 года. Одновременный же упадок этих институтов происходит в 20—50-х гг. XVIII века. Но как бы ни различались эти периоды, амплитуда колебаний общественного веса рассматриваемых институтов зависела от степени согласия равноправных княжеств, имевших праро и возможность самостоятельного выбора решений.