В другом донесении от 18 апреля 1864 г. Новиков сообщал, что турецкое правительство старалось не поселять горцев компактной массой, чтобы избежать беспорядков. «Хотя турецкое правительство, — писал он далее, — принимает переселение горцев и не без страха насчет последствий для своей внутренней безопасности, но далеко не противится оному, а, напротив того, по мере сил своих помогает оному.
Только оно требовало, чтобы переселенцев направить пока исключительно в Варну и Кюстендже (Констанца)»23. Расселение эмигрантов шло самотеком. Не получая указаний, куда идти и где поселиться, горцы большей частью становились лагерем на месте высадки и оставались там в течение нескольких месяцев, а иногда и целого года. «...Переплыв в зимнее время Черное море, — писал А. Н. Мошнин, — изнуренные морской болезнью, холодом и голодом, они (горцы) не встречают здесь тех забот, какие бы должны быть им оказаны местными здешними властями. В другом донесении от 18 апреля 1864 г. Новиков сообщал, что турецкое правительство старалось не поселять горцев компактной массой, чтобы избежать беспорядков. «Хотя турецкое правительство, — писал он далее, — принимает переселение горцев и не без страха насчет последствий для своей внутренней безопасности, но далеко не противится оному, а, напротив того, по мере сил своих помогает оному. Только оно требовало, чтобы переселенцев направить пока исключительно в Варну и Кюстендже (Констанца)». Расселение эмигрантов шло самотеком. Не получая указаний, куда идти и где поселиться, горцы большей частью становились лагерем на месте высадки и оставались там в течение нескольких месяцев, а иногда и целого года. «...Переплыв в зимнее время Черное море, — писал А. Н. Мошнин, — изнуренные морской болезнью, холодом и голодом, они (горцы) не встречают здесь тех забот, какие бы должны быть им оказаны местными здешними властями. Вместо того, чтобы разместить их в хорошем загородном месте, помещают в дырявых палатках, на главной площади, где они буквально тонут в грязи. Отсюда и та ужасная болезнь, зарытие трупов совершается с такой страшной небрежностью, что во всяком другом государстве местные власти были бы уличены в уголовном преступлении...». Помощь переселенцам оказывалась на уровне благотворительности. Была начата кампания сбора пожертвований в пользу иммигрантов. В ней принимали участие султан, султанша и наследный принц. От их имени наиболее нуждавшимся черкесам было роздано 300 тысяч пиастров, а позже султан дал еще 500 тысяч из собственных средств и, следуя примеру монарха, его приближенные и министры — по 5 тысяч. Мать и жена хедива (правителя) Египта, находившиеся в это время в Стамбуле, пожертвовали 300 тыс. пиастров. Помощь черкесам стала поступать из различных городов империи (жители Эдирне, например, собрали на строительство домов поселенцам 400 тысяч пиастров и т.д.). В Стамбуле был сформирован специальный комитет содействия черкесским беженцам. Он стал регулярно проводить сборы пожертвований, а в 1899 г. организовал издание гербовых марок, доход от продажи которых поступал в его фонд. Эти марки следовало прилагать ко всем официальным документам страны. Однако по сравнению с масштабами бедственного положения переселенцев на помощь была мизерной и к тому же часть ее «...беспощадно разворовывалась и несчастные тысячами гибли, ожидая милости от глупого чиновника». Опасаясь распространения среди турецкого населения эпидемий, власти создали вдоль побережья, где скопилось множество переселенцев, — в Акча-кале, Сарыдере, Синопе, Самсуне и в других местах — специальные карантинные лагеря, ставшие, по существу, лагерями смерти. Турецкие власти обещали освободить переселенцев от военной службы на 20 лет, однако в случае войны с Россией, предполагали извлечь пользу из опыта горцев, знакомых с русским оружием, владевших чаше всего русским языком и знавших специфику Кавказа, где турки намечали открыть один из фронтов. В это тяжелое для переселенцев время турецкие власти, учитывая их безвыходное положение, стали формировать из них кавалерийские полки и прежде всего черкесскую гвардию султана. В июне 1864 г., по словам Новикова, «около 3-х тысяч черкесов уже поступило волонтерами в турецкую армию, а в ближайшее время предполагалось это число довести до 12 тысяч и в таком же размере уменьшить рекрутский набор»30. Однако надежда турецкого правительства укрепить свою армию за счет горской молодежи не оправдалась. Получив обмундирование и деньги, новобранцы бежали из турецкой армии к своим семьям. Не все переселенцы могли понять суть постигшей их трагедии. По были и такие, кто, вкусив от «райской жизни» подвластной султану империи, потянулись обратно на Кавказ. Процесс возвращения на родину начался сразу же по приезде в Турцию, после того как мухаджиры попали в экстремально тяжелые условия. Но далеко не всем желающим переселенцам удавалось осуществить это стремление. То, что царское правительство запретило горцам возвращаться, вызвало возмущение переселенцев, которое они изливали на дипломатических представителей России в Турции. Российский консул в Трапезунде А. Н. Мошнин писал: «Черкесы и татары обвиняют... наши консульства, угрожают им. Так, весь Анатолийский берег покрыт этими переселенцами, которые домогаются возвратиться в Россию. В Самсуне они угрожали нашему вице-консулу, что сожгут его, если их не отправят в Россию». Как писал А. Н. Мошнин, «нашему правительству уже известно, что значительная часть черкесов и татар, имея полное право быть недовольными турецким правительством, их обманувшим, желает оставить Турцию, чтобы возвратиться на брошенные свои жилища в Россию, куда им закрыто возвращение распоряжениями высшего нашего начальства. Неудовольствия означенных переселенцев на турецкое правительство с каждым днем усиливаются». «Рано или поздно, — продолжал он, — это запрещение возбудит крайне неприятные столкновения их с консульствами». В июне 1864 г. 100 семейств шапсугов обратились с просьбой к российскому консулу в Стамбуле разрешить им возвратиться на родину! =лед за шапсугами с таким же ходатайством явились 100 натухан-цевнаходившихся в Самсуне. Однако российские власти отказали всем им. Еще раньше, в 1863 г., делегация от 100 осетинских дворов, переселившихся в Турцию и разочаровавшихся в своем поступке, запросили российские власти выдать им разрешение вернуться на Кавказ. «Бимбулат Згоев, Гебой Джанги-оглы и Джордж Бадов от имени 100 дворов дали согласие поселиться в Ставропольской губернии (а не на Кавказе. — Ф.Б.)». В начале 1863 г. черкесы, поселенные в Джанике, направили делегацию в соста{=нязей Мустафы Адока, Мустафы Кофу, Дагура-паши и натуханца Ахмеда Спанок к А. Н. Мошнину. Они передали ему письмо, адресованное Александру II. Черкесы умоляли императора разрешить им возвратиться в Россию. В письме говорилось о лишениях и невзгодах, переносимых мухаджирами, они заранее согласны были на все условия, кроме двух — на перемену веры и поставку рекрутов в российскую армию. Некоторые мухаджиры готовы были даже принять христианство и поселиться в Сибири, лишь бы уехать из Турции. Другого выхода они не видели, так как положение горцев в этой стране с каждым днем ухудшалось. В прошении черкесов-переселенцев, поданном в 1872 г. русскому послу в Стамбуле Н. П. Игнатьеву, говорилось: «Вот уже почти 8лет как наши беи нас держат в состоянии невообразимого рабства, совершая тысячу жестокостей... Днем и ночью мы и наши семьи подвергаемся варварскому обращению со стороны беев. Мы лишены свободы, семьи, имущества... Признавая всю жестокость совершенной ошибки, мы, нижеподписавшиеся, от имени 8500 семейств просили вас... испросить разрешения вернуться на родину... За что мы готовы почти на всякие жертвы». Александр II на прошение наложил резолюцию «О возвращении и речи быть не может». Лишь некоторые переселенцы небольшими группами самовольно возвращались на Кавказ. Турецкое правительство старалось не селить их сплошными массами, опасаясь нежелательных последствий для общественного порядка и для государственной власти: горцы были востребованы Османской империей, как уже выше было сказано, для того, чтобы реставрировать свою армию и обеспечить себе боеспособные силы на Кавказском и Балканском фронтах. В конце концов, переселенцы с Кавказа были рассеяны по всей Османской империи. Они оказались как в пределах собственно Турции, так и на Балканском полуострове, а также в Сирии, Иордании, Ливане, Египте и других странах Арабского Востока. В европейской Турции (в Дунайском вилайете) в 60-х годах султанским губернатором (вали) был Ахмед Мидхат-паша — известный турецкий государственный и политический деятель, сторонник конституции и реформ, но ярый враг национально-освободительного движения угнетенных народов Османской империи. По его проекту черкесами была заселена территория от устья Дуная до Боснии и Герцеговины. Здесь были созданы военные поселения, вроде казачьих станиц, из которых формировалась черкесская «милиция» для защиты пограничных линий. Кроме того, турецкое правительство стремилось использовать черкесов-переселенцев против местного христианского населения. Поэтому черкесские поселения должны были как бы прорезать славянские массивы. Таким образом, создавалась «живая перегородка» из мусульман между христианами (болгарами, сербами). Если же черкесы не желали селиться в таких местах, а хотели остаться в облюбованных ими районах (например, на берегах Дуная), то их принуждали к переезду силой оружия. Как правило, переселенцам власти выделяли такие места, которые по своим климатическим и другим условиям оказывались для них губительными. Например, в Карсском вилайете им отвели почти непригодную для жизни каменистую местность без леса, без воды. Таким образом, большая часть горцев-переселенцев была брошена на произвол судьбы на громадной территории Османской империи. Официальные же сообщения гласили, что горцам раздали безвозмездно земли, скот, пахотные орудия, выстроили для них дома, поселки и деревни. Трудно установить число кавказских эмигрантов в Османской империи, так как переселение происходило в условиях войны и беспорядков. Кроме того, специальные комиссии, как российские, так и турецкие, были созданы намного позднее начала переселения, они не могли вести счет сухопутных эмигрантов. Таких было меньше, однако они продолжали прибывать в Турцию вплоть до 20-х годов XX в. В литературе существуют неодинаковые данные о численности лиц, переселившихся в разные годы из разных районов Северного Кавказа. После восстания 1877 г. из Дагестана и Чечни были выселены в Османскую империю и частично в Сибирь большие группы местного населения. По официальным данным России, с 1858 по 1865 г. в Турцию через черноморские порты было выселено 440 053 западных черкеса; с 1871 по 1883 г. из Кубанской области — 13 586 черкесов и 11417 абазин. Всего в 60—70-х годах XIX в. в Турцию было выселено 135 тыс. абазин и абхазов. Например, официальная статистика указывает, что в 1900—1902 гг. в Турцию прибыли с целью остаться 2601 кабардинец и 781 балкарец, а в мае 1905 г. кабардинские дворяне Толостан Анзори и Кануко Шерег увезли с собой еще 102 кабардинские и 13 балкарских семей. Из Дагестана в 1872—1873 гг. эмигрировали 299 семей, а чеченцев и ингушей только в 1865 г. — 22 491 человек. За весь период переселения выехали более 10 тысяч осетин, свыше 16 тысяч кабардинцев (без учета выходцев из Западной Черкесии); в 1887—1899 и 1905—1906 гг. эмигрировали 756 карачаевцев. Таким образом, по официальным данным, т.е. по учету российской администрации, только в 1863—1865 гг., т.е. в годы массового переселения, выехали 620 тысяч человек. К тому же многие «черкесы» отплывали в Турцию на своих и турецких судах из различных мест черноморского побережья, и их учет не велся ни своими, ни русскими, ни турецкими властями. «Они отправились из пунктов, принадлежавших еще непокорным племенам, которым решительно не было никакого интереса считать, кто и зачем отправляется в Турцию»44. Кроме того, никто не интересовался числом погибших. Историк Узбек Батрай пишет, что в 60-х годах в Турцию эмигрировало более 400 тысяч, а до этого времени — 236 718 человек. Их перевозили на турецких и российских кораблях и высаживали в различных портовых городах — Самсуне, Трапезунде, Синопе, Варне, Измире, Измите, Стамбуле, Искендероне, Латакии, Хайфе и др. ... Турецкие исследователи по политическим мотивам стараются приуменьшить численность переселенцев в прошлом веке в Турции. Турецкий чиновник Салахаддин-бей, приводивший официальную статистику о «черкесах-переселенцах», определил их численность в 1867 г. в 59 500 человек. Такую же цифру (от 50 до 60 тысяч) давали почти все турецкие и часть европейских исследователей тех лет. В энциклопедии Биера Телзмана (1955 г., Т. IV. с. 502) приводится цифра в 66 700 человек, а Ф. Д. Хесирос свидетельствует, что в 1965 г. было 60 тыс. человек, говоривших на «черкесском» (имеется в виду один из кавказских языков). Г. Рощин определяет число «черкесов» в Турции от 45 тыс. до 2 млн. человек. Согласно первой переписи населения Турецкой Республики в 1927 г., в стране проживало 13 648 270 человек, в том числе 100 тысяч «черкесов». А по переписи населения 1935 г. — соответственно 13 899 073 и 91 973 человек. Таким образом, численность переселенцев, если судить по официальным источникам, явно националистически тенденциозным, уменьшалась (по переписи 1940 г. — 81 тыс., 1960 г. — 65 тыс., а в 1965 г. — уже 48 тыс.). На самом деле, процессы ассимиляции не могли происходить столь стремительно. По результатам переписи населения 1980 г., в самой Турции только турки (не считая проживавших в других странах) составляли 40 млн. Это значит, что по сравнению с переписью 1927 г. их число возросло почти втрое. Стало быть, при благоприятных условиях численность «черкесов» с 1927 по 1980 г. также должна была возрасти хотя бы до 300 тыс. (если не принимать во внимание фактор ассимиляции). Точно установить численность национальных меньшинств Турции невозможно, поскольку во всех переписях населения фигурировал вопрос только о родном языке опрашиваемых. Официальные отчеты дают лишь приблизительное представление о национальном составе населения (см. табл. 1). Как видно из приведенных в табл. 1 данных, численность национальных меньшинств «прыгала» от переписи к переписи, тогда как общий рост населения страны являл последовательную и стабильную тенденцию. Приведенные цифры, следовательно, показывают, с одной стороны, дефекты переписей, а с другой, — картину ассимиляции нетурецких народов в Турции, шовинистическое стремление правящих кругов игнорировать наличие национального вопроса в стране путем целенаправленного умаления истинной численности национальных меньшинств. Перепись населения 1960 г. по своим данным несколько отличалась от других. В ней указывались не только лица, для которых турецкий язык не был родным, но и лица, считавшие нетурецкий язык для себя вторым, то есть преимущественно те представители национальных меньшинств, которые в основном пользуются турецким.В число «других» входят лица, владеющие западными, славянскими и прочими языками, носители которых в своей массе — не коренные жители настоящего места проживания. Несомненно, что приведенные официальные данные позволяют существенно дополнить численность национальных меньшинств в Турции. Что касается переписи населения по языковой принадлежности, то в Турции из северокавказских языков выделялись две группы — абазинская и черкесская. По переписи 1960 г., говорящих преимущественно на абазинском языке было 4689, остальных черкесов — 63 137 человек, причем владеющих абазинским как вторым языком — 7910, черкесским — 65 008. Как отмечалось, «турецкие чиновники, проводившие перепись населения (в основном это были учителя), часто были недовольны, когда черкес отвечал, что его родным языком является черкесский, но так как опрашиваемый черкес отвечал на турецком языке, то они писали, что турецкий — его родной, а черкесский — второй язык. Если же черкес настаивал, что его родной язык — черкесский, то чиновники вынуждены были писать в анкете, что его родной язык именно черкесский». Во время переписи населения в 1970 г. в ряде пригородных районов Анкары, где проживают многие «черкесские переселенцы», появились турецкие чиновники. Городской Черкесский центр культуры предупредил местных жителей, чтобы они были более внимательны, когда отвечают на вопрос о родном языке. Однако многие переписчики вообще не появлялись в их домах, и таким образом, некоторое число «черкесов» не было учтено во время переписи . О численности «черкесских переселенцев» в пределах Османской империи писали многие исследователи. В энциклопедии Брокгауза, например (t. XIX, с. 129), указано, что в Турции проживало до 58 тыс. переселенцев с Северного Кавказа. В той же книге энциклопедии (t. XIX, с. 79) читаем, что за пределами Северного Кавказа проживало 1,5 млн. переселенцев. Исследователь Узбек Батрай по этому поводу ставит вопрос: «Если они («черкесы». — Ф.Б.) не в Османской империи, то где они могли быть?» . Историк Н.Берзедж приводит данные Э. Убинского, изучавшего миграции народов Османской империи о том, что в 1864 г. численность переселенцев с Северного Кавказа достигла 700 тыс., а в 1866 — 1 млн. человек. Другой исследователь проблемы, Пянкони, считает, что только с 1858 по 1866 г. по Черному морю в Турцию переселились около 493 тыс. человек. Профессор Кемар Карбат, опираясь на османские архивные документы и другие источники, сообщает, что с 1859 по 1879 г. в империи насчитывалось до 1,4 млн. «переселенцев-черкесов». Ссылаясь на документы болгарского архива, С. Фобишевский пишет, что на западном побережье Черного моря в Болгарии и Румынии проживало 175 тыс. черкесов-переселенцев. Черкесский историк Нух аль-Мартуки, современник трагедии, пишет, что на всем Северном Кавказе осталось только 500 тысяч человек, а до «великого переселения» там насчитывалось 3 млн. разных северокавказских национальностей. А. Убичини и П. де-Куртейль сообщают, что в 60-х годах XIX в. было 1 млн. переселенцев с Северного Кавказа. Это мнение разделяет и современный российский историк Т. Кокиев. По данным турецкой энциклопедии ислама, в Турции насчитывалось 1,5 млн. «черкесских» эмигрантов. Таких же данных придерживался турецкий исследователь черкес Рахми Тупа57. По мнению абхазского просветителя С. Басария, общее число «черкесских переселенцев» достигало 2 млн.. Исследователь Султан Давлет-Гирей приводит свои сведения: с 1816 по 1910 г. всего с Кавказа в Османскую империю перебралось 3 097 949 человек, или 61 974 двора. К 1910 г. «черкесов», проживавших на территории империи, насчитывалось 2 750 000. Если подытожить все эти мнения, то можно сделать вывод, что в пределы Османской империи переселилось около двух миллионов человек разных национальностей Северного Кавказа. Этот вопрос остается открытым и требует дополнительного изучения. Захват Западного Кавказа для царизма был очень выгоден как с военно-стратегической, так и с экономической точки зрения. В то же время в ходе боевых действий были уничтожены пашни, сады, дома, водопроводы и т.д. Новые люди, пришедшие на эти богатые земли, — русские, армяне, греки и другие — далеко не сразу смогли наладить хозяйство, привыкнуть к чужой для них земле и незнакомому климату. Что касается переселенцев в Турцию, — а это в массе своей крестьяне, — то в чуждой для них обстановке им потребовалось еще больше времени на обустройство, что и сказывается на их материальном положении до сих пор. Понадобились десятилетия для того, чтобы перестать бедствовать, по-настоящему освоиться на новом месте и наладить мало-мальски нормальное, доходное хозяйство.Продолжение изгнание тысячи черкесов с Родины
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Подписаться
Свежие комментарии