Изучением убыхского языка занималось довольно ограниченное число исследователей. Первые сведения по убы-хскому языку относятся к 1840 г., когда Белль опубликовал «Дневник о пребывании в Черкесии в течение 1837-38 и 1839 гг.» В приложении к этой работе содержался список из 44 убыхских слов в сопоставлении с однозначными словами черкесского и абхазского языков.
Изучением убыхского языка занималось довольно ограниченное число исследователей. Первые сведения по убы-хскому языку относятся к 1840 г., когда Белль опубликовал «Дневник о пребывании в Черкесии в течение 1837-38 и 1839 гг.» В приложении к этой работе содержался список из 44 убыхских слов в сопоставлении с однозначными словами черкесского и абхазского языков.Первым русским исследователем убыхского языка был П.К. Услар (1816-1875 гг.), участник Кавказской и Крымской войн. Будучи великолепным лингвистом и пытливым этнографом, Услар явился одним из основоположников научного кавказоведения. Им написаны этнографические очерки многих кавказских языков малых народностей, в том числе специальные работы, посвященные абхазскому и убыхс-кому языкам. Работа Услара «О языке убыхов» (Этнография Кавказа. Абхазский язык. Тифлис, 1887, приложение) явилась основой для всех последующих исследований об убыхах. Эта статья содержит краткий грамматический очерк с объяснениями 90 убыхских слов, из них 30 уже были ранее приведены в словаре Белля. Таким образом, к началу XX века словарный запас по убыхскому языку ограничивался знанием всего лишь 100 слов с одновременным очень незначительным количеством грамматических сведений.
Несмотря на все старанья, Услару не удалось побывать среди убыхов. И лишь в 1861 году, находясь в Нижнеабад-зехском отряде русских войск, располагавшемся лагерем на реке Белой, в 12 км выше по течению реки от укрепления Майкопского, Услар при содействии начальника отряда полковника Горшкова сблизился с абхазским дворянином Су-лейманом Хаджилизновым, у которого на воспитании находился 14-летний сын знатного убыха Хаджи-Берзека Керан-туха. По словам Услара, «...юный Берзек обнаружил терпение, необыкновенное для его возраста. В течение недели он по несколько часов каждый день добровольно подвергался утомительным моим расспросам об убыхском языке»1. В результате Услару удалось установить некоторые особенности убыхского языка. Помимо коренных убыхских слов, не имевших явной схожести с однозначными словами адыгейского и абхазского языков, убыхский лексикон содержал много слов адыгского и абхазского происхождения, но измененных на основе убыхской грамматики. «В убыхском языке, как к в абхазском, слова большей частью принимали впереди себя букву «а», которая исчезала, при других приставочных или, не имея, по-видимому, особого значения, отбрасывалась или вновь ставилась согласно звуковым законам языка... Часто за этим следовала удвоенная согласная. Множественное число образовывалось присоединением к единственному слогу «на»... Убыхский счет имеет двадца-теричную систему, общую всем кавказским туземным языкам, за исключением сванетского. Убыхские названия чисел представляют странную смесь адыгских, абхазских и неизвестного происхождения...»2
Далее Услар сообщает, что Люлье, много лет проживший среди причерноморских горцев и очень хорошо знавший адыгские наречия, в беседе с ним говорил, что «убыхский язык не имеет решительно никаких соотношений ни с адыгейским, ни даже с каким-либо из кавказских языков... Отзыв его об убыхском языке основан был на положительно известном ему факте, что ни адыги (черкесы), ни абхазцы, ни даже какие-нибудь другие кавказские горцы не понимают убыхов»3.
Сам Люлье подчеркивал, что «убыхи говорят на особом языке, не имеющем сходства ни с черкесским, ни с абхазским. Со временем этот язык может исчезнуть по всеобщему употреблению языка черкесского» В 1898 г. датский этнограф Are Бенедикте три недели провел в деревне вблизи Киркпинара (район Исмида) в Турции и занимался изучением убыхекого языка. Результаты его исследований остались в рукописи, содержавшей небольшие тексты, словарь и грамматические замечания о местоимениях. В 1913 г. российская Академия Наук поручила немецкому лингвисту-кавказоведу Адольфу Дирру отправиться в малоазийскую Турцию в один из районов расселения убыхов с целью «спасения» остатков убыхекого языка.
Рукопись Бенедиктса, находившаяся у инспектора кавказских учебных заведений Лопатинского, была передана Дирру и использована им в последующей работе. Свои исследования Дирр проводил в той же деревне вблизи Киркпинара, входившей в состав большого черкесско-убыхского селения Сапанджа-Голь в Западной Анатолии. Его информаторами были убыхи второго поколения махаджиров переселенцев Исхак Чоушес и Камиль Бег. Несмотря на месяц рамадан, когда убыхи-мусульмане сохраняли «великий пост», они выполняли все просьбы Дирра, способствуя его лингвистическим исследованиям.
Зимой 1913-1914 гг. Дирр подготовил результаты проведенных им исследований на русском языке и первую часть этой работы (грамматические наброски) отослал для печатания в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа». Мировая война прервала печатание работы Дирра, остатки ее были потеряны. К счастью у Дирра сохранились его первоначальные текстовые наброски и объяснения убыхеких слов. Работа почти полностью была выполнена заново и выпущена на немецком языке лишь в 1928 г. (A.M. Дирр. «О языке убыхов». Лейпциг, 1928). Эта фундаментальная работа, содержащая грамматические правила, тексты и словарь, до настоящего времени является одной из наиболее практически ценных научных работ по убыхеко-му языку.
Дирр уже не обнаружил у убыхов их собственного фольклора, они пели песни по-черкесски или по-турецки и на этих же языках рассказывали свои сказки и предания (вероятно нартский эпос). Уже Бенедикте (1898 г.) сообщал, что давно умер последний старик, который знал еще убыхекие песни. В Киркпинаре убыхи говорили на трех языках: черкесском, турецком и немного на убыхеком. Дирр уже не смог обнаружить в убыхском языке многого: например, несмотря на многочисленные опросы, он не смог узнать старые (убыхс-кие) названия месяцев. Много осталось неясностей в фонетике убыхекого языка. Если артикуляция (произношение) многочисленных согласных была изучена Дирром достаточно подробно, то этого нельзя сказать о гласных, играющих в убыхском языке вспомогательную роль.
Как бы подчеркивая сложность изучения убыхекого языка, Дирр пересказывает убыхекую легенду. «На востоке, где встает Солнце, было государство. Этим государством правил могучий и умный шах. При нем был очень начитанный писатель. Шах сказал писателю: «Ты очень много читал, но ты еще очень молод. В этом мире так много государств. Я дам тебе деньги, и ты путешествуй по этим государствам и изучай их языки. Живи пять лет в этих странах, а потом возвращайся и расскажешь мне об изученных языках». После долгих странствий писатель вернулся, одетый в богатые шелковые и бархатные одежды. На спине у него был мешок. Он подошел к шаху, поклонился и сказал ему: «Я изучил все языки». Шах попросил его: «Покажи мне все изученное». Тот ответил, что изучил арабский, турецкий, армянский, греческий и другие языки. «А что у тебя на спине?» - спросил шах. «Я должен тебя разочаровать, - ответил писатель, один язык остался неизученным». Он снял со спины свой мешок и вытряхнул его содержимое. Там оказались камни. «Что это?» - спросил шах и услышал в ответ: «Это убыхекий язык»1.
Результаты исследований Дирра по убыхекому языку позволили советскому ученому А.Н. Генко в 1928 г. на основе сравнительных лингвистических исследований материалов Евлия Челеби (1641 г.) и Дирра сделать первые научно обоснованные выводы по этногенезу убыхов (А.Н. Генко. «О языке убыхов», изв. АН СССР VII серия. Отд. гуманитарных наук, №3 Л., 1928).
Французский этнограф и лингвист Ж. Дюмезиль, опираясь на работу А. Дирра, продолжил исследования убыхекого языка с построением его фонетической модели на основе материалов, собранных в 1930 году в районе Сапанджа вилайета Ада Пазар. Новый убыхекий материал был собран четверть века спустя Ж. Дюмезилем и А. Намиток весной
1954 года и летом 1955 года, в 1957 году Ж. Дюмезилем и в
1958 году Ж. Дюмезилем и норвежским ученым X. Фогтом в вилайете Балыкесир на южном побережье Мраморного моря. Здесь в деревне Тепеджик-кой, а также в убыхских по происхождению селениях Хаджи Осман-кой и Хаджи Якуп-кой в окрестностях Маниаса информаторами по убыхскому языку явились последние двадцать убыхов, в основном преклонного возраста, которые еще бегло владели своим языком. В этом же районе в 1930 году были собраны материалы по убыхскому языку (в основном убыхские пословицы) американским ученым Юлиусом фон Месарошем, опубликованные в Чикаго в 1934 г. Результаты исследований Ж. Дюме-зиля и А. Намиток1 были опубликованы последовательно в восьми работах, к сожалению не имеющих перевода на русский язык. Краткие рецензии по этим работам сделаны в
1959 году Г.А. Климовым (Г.А. Климов. «Новое в изучении убыхского языка», Труды Абхазского института языка литературы и истории, XXX, Сухуми, 1959, с. 241-244.).
Помимо специальных грамматических очерков по убыхскому языку в этих работах большую ценность представляют тексты бытового, исторического и сказочного характера. Ряд текстов опубликован Ж. Дюмезилем и А. Намиток в двух выпусках убыхских рассказов в журнале «Азиатик» за
1955 и 1956 гг. В первый выпуск включены такие рассказы, как «Любовь и воля», «Одиссея», «Убыхский Прометей» и др., записанные со слов лучшего знатока убыхского языка Тефика Есенджа, старшины убыхского селения Хаджи Ос-ман-кой. Во второй выпуск включены рассказы на бытовые темы: «Предбрачное испытание», «Черкесская свадьба», рассказы об основании убыхских деревень в Турции и т.д.
Большой по объему текстовый материал опубликован Ж. Дюмезилем в журнале «Этнология», LX , Париж, 1957.
В этом выпуске представлены убыхские сказки: «Старик и великан», «Три совета», «Прекращение умертвления стариков», а также «Смерть Сосруко» из нартского эпоса.
В работу Ж. Дюмезиля «Убыхские этюды», опубликованную в Париже в 1959 году, помимо обобщающего грамматического очерка по убыхскому языку, включено семь убыхских текстов (сказки, воспоминания и т.п.).
Все указанные тексты опубликованы Ж. Дюмезилем на убыхском языке с французским переводом, отдельные тексты имеют и адыгейский (черкесский) перевод.
Норвежский ученый X. Фогт, участвовавший в 1958 г. вместе с Дюмезилем в полевых работах в малоазийской Турции, опубликовал самостоятельную работу (Х.ФОГТ. Словарь убыхекого языка. Осло, 1963, на норв. яз.).
Л.И. Лавров отмечает, что сказки, легенды и предания, записанные Дирром, Дюмезилем, Месарошем и ФогтоМ от убыхов в Турции, не отражают старый убыхекий фольклор, а являются общим достоянием адыгейцев, проживающих сейчас на Ближнем Востоке.
Типично убыхекими легендами, записанными на Кавказе до 1864 г., Лавров считает только три: о запретном кладе у старинных руин на Сукукхе (имеются в виду развалины крепости на Годлике), о субешхском (субашинском - устье Шахе) змееборце Маго (легенда известна и шапсугам) и о спящей красавице.1 Первые две легенды записаны Беллем, третья П. Невским.2
Если судить по тому, что черкесская экспансия в XIII-XIV вв. была направлена преимущественно на восток вдоль северной покатости Кавказа, а не на юго-восток, вдоль Черноморского побережья Кавказа, где климат мягче и природные условия более благоприятны для проживания людей, то можно предположить, что это направление было закрыто для адыгов каким-то сильным племенем.
В тот период убыхи заселяли, по-видимому, более обширные территории по южному склону Западного Кавказа, возможно вплоть до Гагринского массива, о чем свидетельствуют данные топонимики этого района. Некоторые исследователи считали садзов-джигетов убыхами, перешедшими на абазинский язык в период XVIII - первой половины XIX вв., но сохранившими родственные, политические и культурные связи с убыхами вплоть до середины XIX в. Об этом же свидетельствует существование в XIX веке племени саша (садша), смешанного убыхско-садзского происхождения. Само название садзов тесно связано с названиями саша-сад-ша. Название джигетов дано этому племени грузинами, которые всех абазин, убыхов и адыгов, проживавших к северо-западу от Бзыби (Гагр) называли «джихами», отсюда и название «джигеты».
Интересно, что еще в начале XIX века, по свидетельству Люлье, абхазы называли убыхов, как и джигетов, «сад-зен».
На основании лингвистических исследований А.Н. Ген-ко приходит к тем же выводам, произведя анализ и сравнение имевшихся данных по убыхскому языку 2-ой половины XIX и начала XX веков и лингвистического материала языка Садша, собранного в XVII веке Евлия Челеби.
Евлия Челеби в 1641 г. участвовал в походе турецких войск против донских казаков, незадолго до этого захвативших Азов. Турецкие войска продвигались от устья реки Чорох вдоль всего Черноморского побережья Кавказа вплоть до Анапы, плывя на «лезгинских» (лазских) лодках. Плавание совершалось медленно с частыми остановками на берегу и Евлия Челеби имел возможность довольно подробно ознакомиться со всеми племенами, жившими в то время на побережье.
Основной текст, касающийся языка Садша в материалах Евлия Челеби (в переводе Хаммера) дает интересные сведения, объясняющие причину односторонней экспансии шапсугов только к северо-западу от Шахе: «Область Садша -область Сиди-Ахмет-Паши. Вследствие торговых отношений с находящимся на северной стороне черкесским племенем (имеются в виду абадзехи - В.В.), они (т.е. жители области Садша) прекрасно знают по черкесски и по абазски.
Их семь тысяч храбрых и могучих богатырей. Их гнева и злобы постоянно остерегаются черкесы и абазы. Вследствие сохранения со стороны племени Арт мирных отношений, они привозят в гавань Артлар рабов и воск и торгуют...»
При этом положение племени садша указывалось совершенно определенно - к северу от племени Арт, занимавшего низовья Мзымты и Кудепсты, т.е. в пределах этнической территории расселения убыхов середины XIX века. Лингвистические исследования А.Н. Генко позволили ему сделать вывод, что жители племени Садша в середине XVII века говорили на убыхском языке, который был распространен в то время на значительно большей территории, чем через 200 лет, т.е. в середине XIX века. При этом границей садша - убыхского языка служил естественный природный барьер - Гагринский хребет, к югу от которого господствовал абхазский язык. В последующий двухсотлетний период под влиянием сложных этнических процессов, происходивших на побережье, и под воздействием черкесского, абхазского и абазинского языков, происходило постепенное вытеснение убыхского языка и локализация его в горных долинах междуречья Шахе - Хамыш (Хоста).
Заслуживает внимания отмеченное выше свидетельство Челеби, что страна Садша в середине XVII века принадлежала Сиди-Ахмет-Паше. Через двести лет в литературе середины XIX в. встречается название абазинского (башилба-евского) аула Магомет-Гирея Сидова, находившегося в долине р. Уруп. Видимо, во времена Челеби башилбаевские князья владели территориями с убыхоязычным населением и, вероятно, именно в тот период начался переход приморских убыхов садша на абазинский язык.
Убыхский язык отнесен к западной (абхазско-адыгейской) группе иберийско-кавказской языковой семьи. При этом по своим фонетическим к грамматическим особенностям и лексике убыхский язык занимает как бы промежуточное положение между абхазским и адыгейским языками. В его фонетике, наряду с общекавказскими согласными глубокозаднего образования и смычно-гортанными, много глухих литеральных и ряда губно-губных («птичьих»). Для грамматики убыхского языка характерна общая для всей абхазско-адыгейской группы языков эргативная конструкция предложения (порядок слов: подлежащее, прямое дополнение, сказуемое). В противоположность абхазскому - в убыхском языке отсутствуют именные классы, в противоположность адыгейским - имеется особого типа (дайктиче-ский) определенный артикль и характерна тенденция к образованию сложных лексических комплексов.
Дайктическое «а» - своего рода определенный артикль, появляющийся перед коренными словами, местоимениями и числительными, указывает на связь с абхазским языком. Слова в убыхском языке, особенно существительные, почти никогда не употребляются отдельно. Например, п «отец» употребляется только в сочетаниях: сип «мой отец», уп «твой отец»; бзи «вода», но бзич или бзыч «холодная вода», бзишь «малая вода, водичка, ручей».
При относительно четком разделении многочисленных согласных (около восьмидесяти) границы при произношении гласных а, е, э, и, у, ю, ы в убыхском языке часто неясные.
Большинство убыхских существительных сложные -двух- и трехчленные. Числительные часто употребляются как неопределенные артикли. Множественное число обозначается прибавлением к слову частицы «на». Например, мизи «дитя, ребенок», но мизина означает уже «дети». Коренные слова в убыхском языке часто обозначаются очень небольшим числом букв и обычно одним-двумя звуками. Например, п «отец», хе «князь, главный», чи «холод», гу «короткий», жю «старый», цъа «новый», бзи «вода», бии «овца», ссе «сабля» и т.д.
Своеобразие разговорной речи убыхского языка подчеркивается частым употреблением звонких согласных: б, г, д, ж, з, ц (сравнить - в адыгских языках преобладают глухие согласные: к, х, т, ч, с, ф, ш, щ), характерных звуковых сочетаний дз, дж, гх и губно-губных звуков: ть, пти, пц, птс, пъ, пь, ф, придающих убыхскому языку характер птичьего щебета.
Убыхский язык, по всей видимости, является наиболее древним языком аборигенного населения территории Большого Сочи. Без знания лексического запаса фонетики и элементов грамматического строя убыхского языка не могут быть достоверно и обоснованно расшифрованы многие топонимы Сочи, зачастую имеющие сложное убыхо-абхазо (абазино)-адыгейское происхождение.
Развивая и подтверждая гипотезу культурного и языкового родства адыгов, убыхов и абхазов с хаттами, аборигенным населением Малой Азии III-II тыс. до н.э., Ш.Д. Инал-ипа считает, что предки этих народов вероятно говорили на хаттских языках до конца II тыс. до н.э. и хаттоязычное население, кроме Малой Азии, было распространено на территории Юго-Восточного и Восточного Причерноморья.1
В последующий период древнейшей истории в хаттский этно-языковой массив началось внедрение индоевропейских племен, условно названных хеттами. В результате население Малой Азии перешло постепенно на индоевропейские языки, в то время как население Восточного Причерноморья, оказавшегося в стороне от основных миграционных путей индоевропейцев, продолжало говорить на хаттских наречиях. При этом в наибольшей консервации в силу орфографических особенностей (труднодоступности горных территорий) оказались подразделения горских племен современной территории Большого Сочи. Прежде всего это относится к убыхам.
Американский ученый Юлиус фон Месарош утверждал о теснейшей генетической связи убыхекого языка с древне-анатолийским (хаттским) языком, подчеркивая особую близость грамматического строя этих языков. Месарош отмечал, что национальный бог убыхов Уашхва поразительным образом сохранил в себе с дохристианских тысячелетий до настоящего времени имя хаттского бога Уашха.2 По данным Месароша уашхва (или уашхуа) в переводе с убыхекого означает гром, молния, бог. У Дюмезиля же «уашхва» переводится уже однозначно как «бог», по всей видимости «бог грома и молнии».
Интересно отметить, что до настоящего времени на территории Большого Сочи сохраняются характерные топонимы, с которыми очень близко созвучно название бога Уашх-ва-Уашха. Это прежде всего название правого притока реки Сочи, р. Уишха, берущей начало на южном склоне г. Амуко. Названия целого ряда господствующих вершин как Главного Кавказского хребта, так и его отрогов содержат адыго-абхазскую основу шха (шхва, шва) со значением «главный, верховный и т.п.»
Многие сочинские ( в основном, головинские) шапсуги, пересказывая семейные предания свидетельствуют, что убыхский и шапсугский языки были взаимопонимаемы и между этими народами, особенно в долине Шахе, существовали тесные контакты и брачные связи.
В семейных преданиях некоторых шапсугов Лазаревского района Большого Сочи утверждается об их убыхском происхождении. Так, представители фамилии Черен, проживающие в 1-ом Красноалександровском ауле и считающие сейчас себя шапсугами, помнят, что их предки были убыхами.
Таким образом, убыхи, занимавшие во многих отношениях промежуточное положение между абхазами и адыгами, являлись наиболее древним аборигенным населением Западного Кавказа. В течение многих столетий, вплоть до середины XIX в., убыхи сохраняли свою социальную, культурную, языковую самобытность и национальное самосознание, чему способствовала труднодоступность территории их расселения.
Благодаря «законсервированности» горной Убыхии от внешних воздействий здесь сохранилось своеобразное военно-демократическое устройство, начало формирования которого относится к середине I тыс. до н.э. Волны великих переселений народов почти не затронули Убыхию и большую часть черноморского побережья Кавказа. Античная греко-римская колонизация берегов Черного моря почти не оставила здесь следов. Гуннское, хазарское и татарское нашествия прошли стороной, оказав лишь косвенное влияние, когда под натиском этих завоевателей северными соседями убыхов оказались аланы, загнанные с равнин северного Кавказа в горы.
Занимая срединную часть Западного Кавказа, убыхи испытали воздействие и влияние лишь нескольких иммиграционных волн соседних народов, носивших в основном характер мирной экспансии и не повлекших за собой сколько-ни-будь существенных перемещений людских масс. В V—IX вв. н.э. со стороны северного склона Западного Кавказа убыхи граничили с аланами. В этот период под натиском болгар и хазар какие-то группы алан несомненно продвинулись на южный склон, на территорию Убыхии, смешались здесь с аборигенным населением, а затем полностью ассимилировались.
В VII-XII вв. приморская часть Убыхии, и в некоторой степени, видимо, горная (юго-восточная) ее часть, подверглись сильной абхазизации с формированием абазинской народности, распространившейся вплоть до крайней северозападной части южного склона Западного Кавказа, т.е. до района Анапы - Новороссийска.
В XIII-XIV вв. начинается экспансия черкесских племен с Таманского и Абрауского полуостровов и постепенное вытеснение ими абазинского населения с южного склона Западного Кавказа на его северный склон. При этом основная часть аборигенного населения оставалась на своих землях, лишь переходя на черкесский язык, который к началу XIX в. распространился до Шахе. Далее к юго-востоку, в пределах Убыхии, население приморской полосы наряду с черкесским, пользовалось и убыхским языком. В горной же Убыхии основная масса населения продолжала пользоваться только убыхским языком.
www.circas.ru
Свежие комментарии