исторической литературе ставился лишь вопрос о численности адыгов накануне их массового переселения в Османскую Турцию, но и он, по существу, остается спорным. Такое состояние обусловлено, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Первое из них - это отсутствие прямых источниковых данных о важных демографических параметрах, с помощью которых можно определить динамику естественного движения адыгского населения (как рождаемость, смертность, брачность, соотношение полов и др.
) для XVI—XVIII веков. Второе - это трудности, связанные с выработкой методики анализа тех косвенных и фрагментарных данных, которые бы дали возможность примерного установления динамики численности населения, раскрытия его структуры и изменений в размещении в исследуемый период. исторической литературе ставился лишь вопрос о численности адыгов накануне их массового переселения в Османскую Турцию, но и он, по существу, остается спорным. Такое состояние обусловлено, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Первое из них - это отсутствие прямых источниковых данных о важных демографических параметрах, с помощью которых можно определить динамику естественного движения адыгского населения (как рождаемость, смертность, брачность, соотношение полов и др.) для XVI—XVIII веков. Второе - это трудности, связанные с выработкой методики анализа тех косвенных и фрагментарных данных, которые бы дали возможность примерного установления динамики численности населения, раскрытия его структуры и изменений в размещении в исследуемый период.Имеющиеся в нашем распоряжении отечественные и иностранные письменные источники позволяют выделить такие критерии, как то: а) тип семейной ячейки; б) количество выставляемого адыгами конного дворянского войска; в) численность крымских войск, участвовавших в походах на адыгские земли и размеры захватываемого ими полона, или «ясыря».
Специальные исследования показывают, что господствующим типом семейной ячейки у адыгов (как и других народов Северного Кавказа) в XVI - первой половине XIX века являлась большая патриархальная семья или семейная община, которая насчитывала от 20 до 100 человек. По свидетельству П. С. Потемкина, у кабардинцев «каждое семейство от прадеда и до позднего поколения живет нераздельно и пищу употребляет из одного котла и по сему самому здесь народ не говорит «сколько семей или дворов», но сколько «котлов*. Т. А. Лапинский, живший долгое время среди западных адыгов, отмечал, что «в одном фамильном дворе (унэ) живут, кроме родителей, все их женатые и неженатые сыновья и незамужние дочери; такие семьи очень многочисленны, т. к. часто вместе живут несколько братьев со своими семействами; часто в одном унэ живет до 100 душ обоего пола». В документах встречаются указания на то или иное количество дворов в адыгских населенных пунктах. Учитывая специфику их семейного быта как семейная община, вряд ли при наших подсчетах будет правильным отождествление «двора» и « семьи ». Обычно на территории двора проживало несколько семей, а в усадьбах феодальных владельцев располагались и семьи прислуги. В исследовании X. М. Думанова читаем: «В подавляющем большинстве случаев в одном кабардинском дворе проживало несколько семейств. В частности, характерным явлением для кабардинских феодальных семей являлось то, что они вмеете со своими крепостными крестьянами проживали в одном и том же дворе».
В описываемый период у адыгов не было регулярного войска и в случае военной необходимости обычно собиралась дворянская конница. Дворяне (уорки), посвящая всё свободное время военным упражнениям, в совершенстве владели военным ремеслом и образовывали особую военную касту. В Записке о Кабарде, составленной Коллегией иностранных дел в 1748 году, говорится, что у кабардинцев «...не в обыкновении употреблять своих подданных на войне, если же когда их и употребляют, то в самой крайности, что бывало весьма редко, да и токмо в пехотные полки, а не в конные, которые лично всегда они составляли сами». Данные о численности конного войска, соотносимые с удельным весом дворянского сословия в общей структуре населения конкретных адыгских народностей, позволяют выяснить примерную численность населения. При указанных выше методах подсчета адыгского населения обязательно необходим учет того урона, который имел место в ходе многочисленных нападений и походов крымских ханов, когда истреблялась живая сила и брался огромный полон.
Все это в совокупности позволяет составить самую примерную картину численности и динамики населения адыгских «аристократических» народностей.
В 1567 году крымский хан Магмет-Гирей, хвалясь в грамоте Ивану IV успехами своего набега на «кабардииских черкес», писал, «...полону взяли больше двадцати тысяч».
Эта цифра говорит о многочисленности кабардинского населения а этот период. На 1640-е годы документы приводят данные о количестве «кабаков», т. е. населенных пунктов: « кабаков 112» (сюда не входят кабаки удельного княжества Клехстана в Малой Кабарде). Е. Н. Ку-шева считала эти данные очень заниженными. Более реальную картину народонаселения Кабарды дают документы XVIII века. По данным 1711 года кабардинцы могли выставить в течении суток 30 тыс. человек, половину которого составляла княжеско-дворянская конница. О 15-тысячной кабардинской коннице свидетельствует и документ 1755 года. Наиболее ранние переписи населения Кабарды, дошедшие до нас, относятся к 1825 году. Они дают самую заниженную картину структуры и численности населения, потому что вследствие чумы и военного завоевания Кабарды царизмом с конца XVIII века до 1822 года ее население сократилось в 10 раз. Таблицы, составленные по данным 1825 года, показывают, что в средней дворянской семье проживало свыше 5 человек. Значит, за 15 тыс. вооруженных дворян стояло 75-тысячное уоркское сословие по самым допустимым минимальным расчетам. По этим же таблицам удельный вес дворянства по отношению ко всему другому населению выступал как 1:4,68. Таким образом, по этим расчетам, всего кабардинского населения к середине XVIII века получается 351 тыс. Анализ материалов, характеризующих работу кабардинского сословно-представительно-го органа Хасэ, в котором участвовали все князья и дворяне - владельцы деревень Большой Кабарды от 31 октября 1753 года и 8 мая 1761 года, показывает, что право решающего голоса имела 1/100 часть дворян Кабарды, а их всего насчитывалось 20 тыс. Использованная выше методика подсчета дает нам 100 тыс. людей мужского и женского пола дворянского сословия. С учетом его удельного веса население Кабарды могло составлять до 450 тыс. человек.
Определенные данные имеются о количестве населенных пунктов и располагавшихся там дворов. В 1729 году в Большой Кабарде был убит крымский султан Бахты-Гирей. За его кровь крымский хан потребовал с кабардинцев «1700 ясырей (по одному с пяти дворов)». Следовательно, в Большой Кабарде насчитывалось в первой трети XVIII века 8500 дворов. Бели население Малой Кабарды взять за половину от указанной цифры, то во всей Кабарде имелась 1 тыс. дворов.
Князь Касай Атажукин в своем сообщении астраханскому губернатору в 1747 году писал, что в кабардинских дворах проживало «женска я мужска полу душ по 30—40 и 50...». Если мы возьмем самый нижний показатель (30 душ в одном дворе), то 13 тыс. дворам соответствует 390 тыс. человек.
Имеются отдельные данные о количестве дворов в кабардинских населенных пунктах. В документе, датированном 1752 годом, говорится: «от речки Кенжи до речки Шелухи верст с пять, а по ней кабаков три, в которых бывают дворов по 60-70 и 90». В другом документе за 1762 год речь идет о незаконном захвате князьями-Бекмурзиными «12 кабаков в коих де было дворов по 20-30 и 60*. Получается, что в среднем в кабардинских населенных пунктах проживало до 2100 человек, если брать минимальные и средние показатели приведенных документов. По ландкарте 1744 года в Большой и Малой Кабарде имелись 122 деревни. По другим источникам их было значительно больше. Если количество дворов в среднем населенном пункте брать как 60, а во дворе в среднем проживало 50 человек, то в 122 деревнях Кабарды к середине XVIII века могло проживать 366 тыс. человек.
Таким образом, по нашим расчетам численность населения Кабарды на протяжении XVIII века колебалось от 350 тыс. и выше.
В силу чрезвычайной консервативности семейного и военного быта адыгов, использованная методика анализа применима и для других «аристократических» адыгских народностей. По ним, к нашему сожалению, состояние источников носит более ограниченный характер, потому мы будем вынуждены пользоваться в сопоставительном плане и материалами, относящимися к первой половине XIX века.
Самый ранний документ, в котором содержится интересующий нас материал, датируется августом 1555 года. В памятке гонцу в Литву Савлуку Турпееву царское правительство предписывало рассказать о приезде черкесского посольства (от жанеевцев и бесланеевцах. - К. Д.) и об их челобитье: «чтобы их государь со всею землею взял за себя и дань на них наложил имати на всякий год по тысячи аргамаков, да ходити князем их на всякие государевы службы, а с ними людем их быти на войну по двадцать тысяч». Известие о 20-тысячном войске Е. Н. Ку-шева считала преувеличением, допущенном в дипломатическом документе. Однако источники XVII века позволяют говорить об этой цифре как реальной. В данном случае мы пользуемся выдающимся трудом турецкого автора Эвлия Челяби «Книга путешествия*, который получил самую высокую оценку в отечественном кавказоведении и востоковедении. И. Б. Греков убедительно показал, что Челяби участвовал в многочисленных военных кампаниях Турции и Крыма (с начала 40-х и до конца 60-х годов XVII века) в роли не простого воина, а многоопытного военно-политического наблюдателя, имел широкий круг интересов и обязанностей: от инспекции укрепленных районов до политической разведки и ответственных дипломатических переговоров. Он абсолютно прав, что сочинение Челяби первоначально создавалось ради совершенно определенных политических целей, как сбор сведений военно-стратегического характера, выявление общей расстановки сил в том или ином регионе, оценка обороноспособности той или иной страны и т. д. В свете этого к сведениям Э. Челяби относительно количества деревень или выставляемого различными западноадыгскими народностями конного войска можно относиться как вполне репрезентативным. Турецкий автор считал, что в период пребывания его в Западной Черкесии ( 1666) такие группы, как жанеевцы, бес-ланеевцы, темиргоевцы, бжедуги, хатукаевцы и шегаки, вместе могут выставить 33-тысячное конное войско (в том числе жанеевцы - 13 тыс., бесланеевцы - 5 тыс.). Указанной дворянской коннице могло соответствовать население в 759 тыс. человек обоего пола. Через неполные 100 лет довольно серьезный статистический материал по Крымскому ханству и Западной Черкесии собрал в 1750-х годах К. Пейсонель. Он считал, что западные адыги (черкесы) «вместе взятые легко могут выставить 100 тыс. людей и гораздо больше в случае необходимости». В работе известного западного историка А. Беннигсена содержится оценка, которую давала служба великого визиря Османской Турции в 1785 году относительно военной и политической картины народов Северного Кавказа (читай Северо-Западный Кавказ. - К. Д. ) как могущих выставить до 100 тыс. человек. Если половину указанного войска считать дворянской конницей в 50 тыс. человек (а по различным источникам ее было значительно больше), то ей могло по самым минимальным подсчетам соответствовать население в 1 млн 250 тыс. человек к середине XVIII века.
Из многочисленных авторов первой половины XIX века более достоверными считаются сведения по Западной Черкесии, приводимые Г. В. Новицким (1 082 200 человек), Т. Лапинским (1,5 млн человек), офицерами, которые собирали свой материал непосредственно среди адыгов и руководствовались профессиональной заинтересованностью.
Из дореволюционных историков интересно мнение Ф. А. Щербины, который полагал, что «черкесов было больше чем сколько показано у Новицкого». Н. Дьячков-Тарасов, автор не утратившей своей значимости работы «Черноморская кордонная, Черноморская береговая линии и правый фланг Кавказа перед Восточною войною 1853 года», считал: «...по имеющимся официальным сведениям, собранным по распоряжению князя Паскевича в 1830 году, всего перечисленного выше населения горцев (адыгов. - К. Д.) было до 1 млн 700 тыс. и будто эти горцы могли выставить до 250 тыс. вооруженных людей». В новейшем исследовании А. X. Бижева, где дан тщательный анализ всех материалов по первой половине XIX века, говорится, что «можно согласиться с теми данными, которыми располагал фельдмаршал Паскевич: 1,7 млн».
Раз большая группа авторов XIX века и историков новейшего времени считают, что в период кровавых событий Кавказской войны и трагедии геноцида население Западной Черкесии составляло от 1,5 до 1,7 млн человек, то к середине XVIII века его, наверное, было не меньше 1 млн.
Свежие комментарии