В ходе летнего наступления на южном крыле советско-германского фронта немецкое командование ставило две цели: перерезать водную артерию снабжения Красной армии — Волгу и захватить нефтяное богатство Майкопского и Бакинского месторождений. Для этого гитлеровцы сосредоточили на юге страны огромные силы и двинулись двумя колоннами — одна на Сталинград, другая на Краснодар, Армавир с последующим выходом через горные перевалы в Закавказье.
Но молниеносно реализовать поставленные задачи немецким войскам помешало сопротивление Красной армии. Под станицами Кущевской и Шкуринской их несколько дней сдерживал от дальнейшего продвижения 17-й добровольческий кавалерийский корпус (впоследствии 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус). Но силы были неравны, и наши войска начали планомерный отход от Армавира, одна колонна — на Пятигорск, Нальчик и Орджоникидзе, другая — на Майкоп, чтобы занять оборону под Туапсе и постараться не пропустить врага по побережью дальше.
Отходя на новые позиции, наши войска оказывали сопротивление фашистам. Вторжение фашистских войск в Майкоп можно было ожидать со стороны станиц Ханской и Новосвободной — Абадзехской — Тульской. Вошли немцы в Майкоп со стороны Ханской 9 августа 1942 года.
Оккупация Майкопа длилась полгода, но за это время гитлеровцы успели натворить много зла. Более четырех тысяч майкопчан были зверски замучены в гитлеровских застенках или расстреляны. Немцы взорвали мост через реку Белую (где сейчас находится Майкопская ГЭС), были сожжены и разрушены промышленные предприятия, жилые дома, учреждения культуры...
С каждым годом становится все меньше очевидцев тех страшных событий. Некоторые из воспоминаний свидетелей оккупации Майкопа хранятся в редакционном архиве и являются напоминанием о тех зверствах, что чинили на нашей земле фашисты.
Без родного дома
Из воспоминаний Татьяны Самойловой:
«Мне было шесть лет, когда фашисты оккупировали Майкоп. Детская память сохранила некоторые события из этого периода жизни. Мы жили на улице Пролетарской, в частном доме. Накануне этого дня мы с соседскими детьми играли за двором, на улице. Вдруг раздался какой-то гул, нам показалось, что даже земля задрожала. Смотрим, по улице прямо к нам бежит соседка тетя Даша. Она закричала нам: «Тикайтэ по домам, нимцы!» Мы все бросились врассыпную. Я забежала в дом и заперла дверь на засов. Дома никого не было, мама и бабушка ушли по делам. Помню, я залезла под стол. И там сидела некоторое время. Потом любопытство все же взяло верх, я вылезла из-под стола и подошла к окну. По улице мимо нашего дома шла колонна техники: танки, автомобили, мотоциклы. Ехали они не очень быстро, и я успела рассмотреть немецкого офицера. Он сидел на заднем сиденье в автомобиле, стекло было опущено, и мне были хорошо видны его лицо, глаза. Почему-то у него была улыбка на лице. Даже не улыбка — брезгливая ухмылка. Я обратила внимание, что рука, которую он выставил из окна автомобиля, была одета в перчатку. На улице было жарко, я еще удивилась — он что, замерз? Колонна шла мимо нашего дома довольно долго, было много пыли, и потом уже ничего не было видно. Когда шум моторов стих, во двор вбежали мама и бабушка. Они обе были испуганы, мама плакала. Помню, я еще сказала маме, что немцы совсем не страшные! Мы, дети, их представляли чуть ли не великанами. Спустя месяц в наш дом поселили немецкого офицера. Случилось это так: утром в дом вошли солдаты с автоматами. Один из них взял бабушкину кофту — она висела у двери на гвоздике, — бросил ее маме: «Шнель!» — и указал нам рукой на дверь. Мама успела собрать в узел какие-то вещи, и мы ушли. Нас приютила тетя Маша, она жила через несколько кварталов. У нее дом был плохонький, земляной пол, и немцы в него не стали селиться. Вот у нее мы и ютились, пока фашисты не ушли из Майкопа. Еще одну соседку, что жила напротив нас (к сожалению, я уже не помню ее имени, знаю только, что ее муж воевал на фронте), арестовали. Мы ее больше не видели. Помню, что не хватало еды. Мама ходила на рынок, что-то из вещей меняла на хлеб. Когда начались холода, вещей теплых у нас не было, поэтому я и бабушка сидели дома. Выходить на улицу я боялась, только у двери на крылечке могла постоять. По городу поползли слухи, что фашисты зверствуют, расстреливают людей».
Для военнопленных
Из воспоминаний Владимира Смелякова:
«В 1942 году мне было тринадцать лет. Помню, с самого утра над Майкопом летали немецкие самолеты, из пулеметов обстреливали городские улицы. Ближе к обеду в центре Майкопа появились танки. Они проследовали по улице Больничной — теперь это Гагарина — до моста через реку Белую. На подходе к мосту фашистов обстреляли наши артиллеристы, батарея которых находилась на пригорке, теперь в этом районе
турбаза. Немцы вроде бы остановились перед мостом, но потом переехали через него и двинулись дальше по Апшеронской дороге.
Я жил за рекой Белой, недалеко от моста. Помню, что уже на следующий день для работы по восстановлению поврежденного деревянного настила моста согнали жителей Майкопа. Нас, мальчишек, тут же заставили подносить доски.
Через день мы с ребятами решили сходить в Майкоп. Через мост не получилось — его уже охраняли немецкие солдаты, и мы отправились вброд. В Майкопе было малолюдно, всюду на столбах, на стенах зданий висели приказы коменданта города: населению сдать в срочном порядке имеющиеся у них охотничьи ружья, мотоциклы, велосипеды, радиоаппаратуру и почтовых голубей. За невыполнение — расстрел.
На бывшем здании гостиницы «Майкоп», где до войны был НКВД, была вывеска «Комендатура». В центре Майкопа территория базара была обнесена колючей проволокой. Там находились пленные красноармейцы. Когда мы подошли поближе, один из них попросил принести поесть. На следующий день дома мы взяли кто что нашел из еды: сухари, кусок хлеба, вареную картошку — и пошли к лагерю военнопленных. Но охрана — немецкие солдаты — нам не разрешила подойти близко к проволоке. Тогда мы обошли и уже с другой стороны лагеря побросали через проволоку всю принесенную нами еду. Это увидел полицай, он подошел к нам и пригрозил, что если еще раз увидит нас за этим занятием, то мы все окажемся там же, за колючей проволокой».
Жизнь в страхе
Из воспоминаний Николая Гайдаренко:
«Я запомнил оккупацию хорошо. Жители Майкопа жили в постоянном страхе, нельзя было просто так выйти на улицу — только по пропускам. Магазины практически все были разграблены. Даже спичек было негде купить. Помню, мама выходила рано утром на улицу и смотрела, у кого вьется из трубы дым, чтобы попросить угольков для растопки печи. Но вскоре в каждом доме завели кресала для высечения огня. Еще одна была проблема — нехватка соли. Ее можно было купить на базаре, но стоила она огромных денег. И тут нашлись те, кто нашел выход из этой ситуации. На железнодорожной ветке за вокзалом стояли отцепленные вагоны, в которых перевозили сданные населением шкуры забитых домашних животных. Чтобы шкуры не пропали в жару, их посыпали солью. Эта соль оставалась на полу вагонов, ее соскребали, измельчали, проветривали на ветру, просеивали через сито и употребляли в пищу. Зимой дров было не достать, мы ходили за дровами в ближайший лес или лесополосы, набивали мешки валежником, если встретятся — кукурузными кочерыжками, этим и топили печку».
Такое не забывается
Из воспоминаний Екатерины Мелиховой:
«Я на всю жизнь запомнила концентрационный лагерь для военнопленных. Его еще называли «лагерь смерти». Он размещался на территории бывшего городского базара. В этом лагере в ужасных условиях содержались пленные красноармейцы. Их практически не кормили, люди умирали от голода буквально на глазах у майкопчан, видевших все эти ужасы через колючую проволоку. Мне было шесть лет, и я помню, как мы с моей бабушкой попытались что-то передать пленным. Охранник, заметив это, пригрозил бабушке дулом автомата, она заплакала, пытаясь ему что-то объяснить. Но он и слушать не стал, указал рукой — уходите! Мы ушли. Но через день еще раз пришли к этому месту. Охранник как раз отвернулся от нас в другую сторону, он прогонял мальчишек от проволоки, и бабушке удалось передать вареную картошку и кусок хлеба военнопленным. Мы еще пару раз ходили к лагерю смерти, но, к сожалению, не каждый раз нам удавалось что-то передать военнопленным. Разве такое забудешь? Разве забудешь глаза умирающих от голода совсем еще мальчишек — наших солдат? Уже после войны сообщалось, что, по разведывательным данным НКВД, в лагере военнопленных в Майкопе содержалось от 8 до 10 тысяч попавших в плен к фашистам красноармейцев Источник: Газета Советская Адыгея
Свежие комментарии