Для восемнадцатилетнего парня, даже такого, как Ахмет, которого жизнь заставила быстро повзрослеть, эти ночи в горах послужили суровым испытанием духа. Он заснул, но рука его, побелевшая от напряжения, продолжала сжимать рукоять кинжала на поясе. Лошадь принялась щипать траву у его головы и разбудила еще до восхода.
Обильная роса на травах предвещала ясную погоду. Ахмет прочитал утренние молитвы, перекинул бурку через седло, проверил, не отсырел ли порох, забросил заряженное ружье за спину и сел верхом. Он набрался терпения и решил пробираться через чащу, с надеждой отыскать дорогу с другой стороны. Вскоре горные пики снова скрылись из глаз и он подумал, что густой лес должен смениться сейчас более открытой местностью. Где-то совсем рядом послышался шум быстро текущей воды, значит, русло этого потока пролегает через скалу и это позволит ему изменить маршрут.Для восемнадцатилетнего парня, даже такого, как Ахмет, которого жизнь заставила быстро повзрослеть, эти ночи в горах послужили суровым испытанием духа. Он заснул, но рука его, побелевшая от напряжения, продолжала сжимать рукоять кинжала на поясе. Лошадь принялась щипать траву у его головы и разбудила еще до восхода. Обильная роса на травах предвещала ясную погоду. Ахмет прочитал утренние молитвы, перекинул бурку через седло, проверил, не отсырел ли порох, забросил заряженное ружье за спину и сел верхом. Он набрался терпения и решил пробираться через чащу, с надеждой отыскать дорогу с другой стороны. Вскоре горные пики снова скрылись из глаз и он подумал, что густой лес должен смениться сейчас более открытой местностью. Где-то совсем рядом послышался шум быстро текущей воды, значит, русло этого потока пролегает через скалу и это позволит ему изменить маршрут.Теперь Ахмет точно знал, что кто-то следит за ним. У него не было многолетнего опыта выслеживания оленей, диких козлов или редких птиц, однако он хорошо различал звуки в мелколесье. Одно негромкое слово - и лошадь перешла на легкий галоп. Ахмет делал вид, что просто хочет погреться, а не бежать. Промчавшись около двух верст, он выскочил через узкий проход из леса и оказался на широком плато, расчищенном когда-то бурной рекой. Было тихо, но Ахмет не чувствовал себя в безопасности на открытом месте. Он решил быстро пересечь реку и скрыться под сенью деревьев, растущих на другом берегу. Войдя в воду, кобыла тихо заржала, но Ахмет поднял ей голову повыше, чтобы она не пила из ледяного потока: это могло ей повредить.
Речка выглядела совсем неглубокой - почему же Кара заартачилась..? И тут Ахмет увидел его, всадника, одетого как адыг. Как и он сам. Все черкесы братья, если только между ними нет кровной вражды. Всадник был ненамного старше его, но с косматой бородой, которая придавала ему свирепый вид, и ружье он держал по-боевому, у седла. Незнакомец имел полное преимущество перед Ахметом, так как его конь стоял двумя саженями выше на другом берегу широкого потока, при этом не был мокрым, не храпел и не блестел от пота, как это бывает после быстрой езды. Если это был тот, кто шпионил за ним и шел по пятам, то как, черт побери, он мог оказаться там первым..?
Ахмет успокаивал себя: если ты чужак, то это еще не преступление. Он продолжал переправу с напускным хладнокровием. - Эй, ты адыг, брат? - спросил всадник. Речь его прозвучала на диалекте, незнакомом Ахмету, не таком чистом, как его собственный, однако главные слова были понятны. Ахмет кивнул утвердительно. Кабардинец с Кубани. А ты? Бжедуг.
Добро пожаловать. Мужчина быстро съехал к воде, пустил коня в ритм с Карой. - Заблудился? По его пронзительному взгляду Ахмет понял что никто не может проскользнуть в этот край, избежав проверки. - Нет, не заблудился. - Чем меньше слов, тем лучше. Правда всплывет сама, как говорил его отец. Бжедуг поднял ружье вверх. Ахмет немного перевел дух. Насколько ему было известно, никто из кубанской Кабарды не враждовал с этим пле¬менем. - Я еду на восток, мне нужно добраться до Кабарды, что на Тереке. Бжедуг махнул рукой: эти края были очень далеко, за много верст отсюда. Бывал там раньше? Нет. - Трудный путь, брат, тебе предстоит. Много дней, много рек. Одна особенно трудна для переправы. Лаба называется. Два дня езды на юг. - Мне все время на юг.., - в словах Ахмета послышалась усталость, хотя и против его воли. Адыги никогда не жалуются. Он постарался придать твердость лицу.
Бжедуг оказался весьма обходительным. - Моя деревня как раз по пути. Если хочешь, поехали вместе. - Он учтиво притормозил коня, ожидая ответа. Вот это да! Нашелся проводник, к тому же вовсе не злой! Кровь радостно побежала в жилах у Ахмета, а то он было совсем оцепенел. Хорошо. Меня зовут Ахмет. А меня Гази. Ситуация прояснилась. Два молодых адыга ехали бок о бок в молчаливом согласии. Все же Ахмет поведал о себе больше, чем думал. Гази исподволь рассматривал его изящно подогнанное седло, богатые серебряные украшения на поясе и уздечке, искусную золотую вышивку по краям кафтана. Сапоги Ахмета были сделаны из мягчайшей черной кожи, а меч и кинжал - наилучшей закалки из всего того оружия, что Гази видел за долгое время. Насколько он мог понять, это были клинки из Дамаска или даже Толедо. На голове у нового знакомого красовалась ладная каракулевая шапка.
Гази решил, что Ахмет, по-видимому благородного происхож¬дения. Однако в облике его чувствовался налет какой-то печали. Быть может, он потерял в войне своих близких или его тяготили заботы защиты чести. Для адыга было естественно идти напролом и испытывать свою судьбу, но Ахмет был, пожалуй, еще молод для этого, явно моложе его, Гази. Тем не менее, он один отправился в путь, оставив родной очаг далеко позади. Мы можем ехать еще два часа, - сказал Гази, - потом остановимся в одном укромном месте, я знаю. Следующий переход надо засветло одолеть, иначе - беда. Разбойники..? - Ахмет был бы рад услышать о разбойниках, но только не об этих русских наемниках... Казаки. У Ахмета сжалось горло. Он затем и отправился на юго-запад, чтобы избежать встречи с казаками. «Зайди в предгорья, прежде чем сворачивать на восток», - советовали старики.
Он бежал от своей сестры Афуасы, от их ссоры, от стыда, от воспоминаний о нанесенной ею боли. Однако в эти одинокие ночи среди пустынных предгорий Ахмет понял, что на ссылку его обрекло что-то более страшное и неумолимое. Эти огромные горы станут его спасением. Его народ, черкесы, живущий на равнинах, был стиснут двумя гигантскими силами: одной - физически, другой - политически. К северу простиралась бескрайняя Российская империя, на юге высились неприступные, как крепостные стены, Кавказские горы. Русские всегда доставляли его народу много неприятностей, никак не хотели оставить их в покое. Ахмет надеялся, что в горах и далее к востоку, среди кабардинских племен, он сможет обрести спокойную, мирную жизнь. Его поселок стоял на левом берегу реки Кубань. Река брала начало высоко в горах, у подножия гигантского Эльбруса, и текла с юга на север прямо, пока наконец, не сворачивала на запад, к Азовскому морю. Это было все, что знал Ахмет о географии этого района. Остальное он почерпнул из разговоров деревенских стариков. Они рассказывали о тех временах, когда черкесы могли обрабатывать плодородные земли и на северном берегу реки, живя в мире и согласии с племенами ногайцев. Это были люди с широкими скулами, горящим взором, пришедшие с востока много поколений назад и жившие там до тех пор, пока русские не решили поприжать их.
С ногайцами было покончено, однако русским не удалось самостоятельно покорить адыгов. Для этого им не хватило опыта и мужества. Единственные, кто мог сравниться с племенами адыгов в искусстве верховой езды, мощи и ловкости были черноморские казаки, которые, по иронии судьбы, некогда ненавидели русских не меньше самих адыгов. Теперь же они были порабощены, и их сыновья пали так низко, что служили наемниками у завоевателей. Ахмет твердо верил, что если у человека нет истинных причин брать в руки оружие, то он никогда не одержит настоящей победы. Победа - это дело чести, не имеющее ничего общего с отбиранием у других земли или скота, как это делали казаки. Адыги были непобедимы. Ахмет знал это, хотя ему было вообще очень мало известно о чем бы то ни было за пределами владений племени Кабарда с Кубани. Он помнил названия некоторых адыгских племен, знал об их славе из песен и легенд. Он слышал, что они многочисленны и неуязвимы в горах. Иногда группы племен отличаются друг от друга столь же сильно, как и от русских. Диалектов адыгского языка было как камней в ручье. Русские говорили, что их речь напоминает хруст гальки в мешке. Глупцы, безбожники, гяуры с плоскими физиономиями! Не могли даже называть их адыгами, и называли по-своему, черкесами. Так проще.
Ахмет понял, что чувство опасности, с которым он жил в последние месяцы, отчасти явилось причиной его ярости, его атак на двоюродного брата и Афуасу. Двоюродный брат был пьяницей, лишенным боевого духа, несмотря на то, что родился уорком, человеком благородного происхождения. Такие люди, как он, ведут свой народ к катастрофе. На сердце лежала тяжесть. Единственное, что оставалось, это отправиться в земли племени Кабарда на реке Терек. Они были далекими родственниками его рода. И там все будет иначе. Гази начал рассказывать, что здесь, в предгорьях, казаки вовсю творят свое черное дело. Они появились внезапно, - рассказывал Гази. - Крупный отряд казачьей «кавалерии. Подошли рано утром и окружили нашу деревню. Русский офицер велел нам убираться. Нам пришлось немедленно покинуть жилища. И вы не подожгли свои дома? Многие так делали... Не было времени... Многие дрались на саблях врукопашную. Многих ранило. Наши старики решили спасти племя и ушли. Сам все увидишь потом.
Ахмет отметил, что рассказчик не слишком красноречив. Может быть, ему больно касаться подробностей, но вдруг Гази считал его казацким шпионом? В каждом племени были такие, кто смог опуститься до этого. А может быть, это ловушка? Ему хотелось всем сердцем довериться Гази, но опыт, тем не менее заставлял быть настороже. Тропа сузилась и повела вверх. Речка осталась где-то внизу по правую руку Ахмета. Он глянул вперед и увидел," что дорога превратилась в настоящую ниточку, бегущую по скале. Гази ехал первым, Ахмет следовал за ним на таком расстоянии, чтобы тень спутника не падала туда, куда ступала Кара. Лошадь Гази была характерной горной породы, немного меньше, чем у Ахмета, но с широкой грудью и крепкими ногами. Может быть это все не случайно? Может быть, это проверка Ахмета как наездника, или, скажем Гази хочет, чтобы он сорвался в пропасть? Ахмет ослабил поводья и позволил лошади брести, как ей хочется. Он мог смело доверить Каре свою жизнь. Он любил коней больше обычного, даже по меркам мужчины из знатного адыгского рода. Этой же кобылой Ахмет дорожил особенно, ибо это был подарок отца. Казалось, что пути их не будет конца. Тропа извивалась змеей, огибая горные выступы, и Ахмет вдруг понял, что назад без проводника ему не выбраться. Впереди появилась расселина в известняковой породе.
Гази с ухмылкой глянул через плечо, его голубые глаза задорно блеснули. «Кобылка у тебя не тяжелая, ей это - пустяк», -прочитал Ахмет в этом взгляде. Как дикий кот прополз Гази через расселину, Ахмет не мешкая последовал на ним, едва не содрав стремена. Неожиданно они оказались на площадке, окруженной со всех сторон утесами, в самом что ни на есть разбойничьем логове. Гази спешился и начал собирать хворост для костра. Ахмет привязал лошадей, хотя им и так некуда было уйти с этого высокогорного пятачка. Из сумки, притороченной к седлу, Гази достал ломоть хлеба, кусок твердого сыра, мешочек с жареной кукурузной мукой и, наконец, действительно ценную в пути вещь, которую Ахмет не заметил раньше - замечательную кошму из овечьей шкуры, расстелил ее у огня и пригласил Ахмета отдохнуть. Наконец, можно и расслабиться. По правилам Хабза, неписаным законам рыцарства у адыгских народов, Ахмет - гость Гази и находится под его защитой. Предложив ему пищу и огонь, Гази как бы подтвердил искренность своего гостеприимства.
Ахмет отложил оружие и полностью доверился заботливому хозяину. Правила приличия не позволяли Ахмету расспрашивать человека, старшего по возрасту. Он смотрел на еду голодными глазами, ожидая, когда Гази приступит к трапезе. - Надеюсь, этой скромной пищи нам хватит пока, - сказал Гази, указывая на все, разложенное на подстилке. - Потом я силки проверю, может и дичь попадется. Гази взял маленький ножик и отрезал Ахмету приличный кусок сыра. Если не возражаешь, мы можем немного изменить план нашей поездки, - продолжал Гази. А в чем дело? Старейшины послали меня следить за казаками. Нужно знать их намерения: собираются ли они остаться в нашей деревне на зиму... Когда это было? Месяц, всего месяц назад. Извини, Гази, я думал у меня будут сложности... Гази пожал плечами: «Нам придется принимать нелегкие решения». Некоторое время они ели молча. Ахмет знал, когда нужно придержать язык, чтобы дать человеку подумать. - Я как раз ехал по этому делу, когда встретил тебя, - продолжал Гази. - Я проведу тебя к своим, но, может быть ты хочешь взглянуть сам... Впервые молодое красивое лицо Ахмета озарила улыбка. - Никогда не видел вблизи казацкого лагеря. В моей деревне они лишь скот воровали, устраивали ночные налеты. - Тогда, значит, так: выходим до рассвета.
Время пролетело быстро. Ахмет отправился собирать топливо для ночного костра, а Гази пошел проверить силки, расставленные им здесь накануне. Ахмет проверил лошадей, и, сотворив вечерний намаз, мужчины приступили к долгожданному пиршеству из жареной дичи и мягкой халамы. - Такое угощение скудновато для гостя бжедуга. У нас в лагере мои родственники исправят этот промах. - Гази говорил с большим чувством и оттого понравился Ахмету еще больше. Ахмет улыбнулся, сдвинул шапку на затылок, покрепче ухватил пальцами мясистую птичью ножку и подсел поближе к огню. И тут только Гази заметил рану на лбу Ахмета. Она была едва перевязана, и кровь на повязке еще не просохла. Глубокий след от удара, нанесенного не более недели назад. Неудивительно, что парень так измучен. Такой удар по голове можно получить только в ближнем бою... И после этого он один отправился в столь дальний путь с Кубани. Что его гнало: чувство вины или ярости? Что он за человек, Ахмет? Гази хотелось узнать о своем спутнике побольше, однако сам Ахмет, расслабившись от тепла, непривычно хорошей пищи и ощущения безопасности, был не слишком-то разговорчив. Кроме того, Гази считал неприличным приставать к гостю с расспросами.
Чудесно! Давненько я так не наедался! Спасибо, Гази, это был царский ужин. - Ахмет откинулся назад, на юном лице его была заметна усталость. Ему хотелось извиниться и отправиться на покой, но он промолчал: пусть хозяин объявит это сам. Ахмет, со мной ты можешь чувствовать себя как дома, - просто сказал Гази. Он заметил, как Ахмет вздохнул облегченно уютно завернулся в бурку и мгновенно заснул. Гази догадывался, что дома у Ахмета разыгралась какая-то трагедия. Он, по-видимому, не был шпионом, грабителем или убийцей. Вел себя скромно, набожно читал молитвы и заснул слишком быстро и безмятежно для человека, на совести которого чья-то кровь... Ночь, как короткая передышка, пролетела для Ахмета быстро, без сновидений и тревог. Когда Гази разбудил его, тронув за плечо, юноша удивился, что не помнит, как заснул вчера, и пожалел, что сам не проснулся раньше. Вставать не хотелось, но Ахмет не подал и вида.
Спускаться с горы верхом непросто: тропа усыпана опасными острыми камнями, которые могут легко покалечить животное. Всадники умело держались в седле и благополучно преодолели путь. Солнце едва показалось, когда они достигли утеса, откуда удобнее всего было наблюдать за деревней, где жил Гази. Внизу уже вовсю шло строительство казачьей станицы. Даже на расстоянии чувствовалось, с каким азартом ведутся там работы. В застывшем утреннем воздухе раздавался устрашающий звон наковален, вереницы ухоженных лошадей получали свой утренний корм. Солдаты в облегающих мундирах, мешковатых черных штанах, тяжелых сапогах и каракулевых шапках сновали между палатками с боеприпасами, чистили ружья, точили сабли. Было невыносимо слышать их самоуверенный смех. Под неумолчный стук топоров плот¬ники споро ставили частокол.
Специальные отряды рубщиков возили на подводах из леса целые горы колючего жесткого кустарника для укрепления внешних стен лагеря. Ссыльные поляки, раздетые до пояса, как кроты копали землю. Как мы и думали, - мрачно проговорил Гази. - Посмотри на эти укрепления. Сволочи... Они здесь надолго, - сказал Ахмет, рассматривая многочисленные траншеи, проложенные вокруг укреплений. Они построят укрепленный лагерь, выроют ров, чтобы сбросить туда нас, потом срубят деревья и соорудят высокую стену по внутреннему периметру. Там, самое малое, человек двести, - заметил Ахмет. Два отряда, каждый по шестьдесят человек, два хорунжих и есаул. Посчитай повозки - и получится. Как же тебе удалось столько узнать? - Ахмет был потрясен осведомленностью Гази. Мы боремся с ними гораздо дольше, чем ты думаешь! Вон там большие пушки. Я вижу. Давай-ка поближе подберемся.
Друг перед другом Гази и Ахмет вовсю делали вид, что озабочены лишь тем, чтобы произвести удачную разведку. Однако каждого из них по разным причинам тянуло к этой станице - не просто посмотреть, но и учинить какую-нибудь дерзость. Был ли это зов адыгской крови или просто безрассудство молодости? Юноши медленно спустились с утеса и, прячась в кустах, начали все ближе и ближе подбираться к лагерю до тех пор, пока это было возможно. Затем они проскочили открытое место и укрылись в дубовой роще. Что-то пискнуло у левого уха Ахмета, прогремел выстрел. Ему еще никогда не доводилось быть под огнем так близко и он удивился, что от такой-маленькой пули так много шума. Гази круто осадил коня - впереди между деревьями было полно казаков, вооруженных всад ников, которые направлялись прямо к ним. В едином порыве Ахмет и Гази развернули лошадей и понеслись в горы, казаки бросились в погоню. Еще несколько пуль просвистели около Ахмета, но он не ощутил их смертоносного полета, а думал о том, как лучше отделиться от Гази, отвлечь на себя половину огня и, тем самым увеличить шансы спастись. Пятеро казаков из преследователей притормозили лошадей и стали в нерешительности крутиться на месте.
Пару верст Ахмет и Гази мчались что было сил. Пульс Ахмета бился так же неистово, как у Кары. У Гази тоже хорошая лошадь, но он был более опытным наездником. Может, от страха, а, может, в азарте Ахмет издал боевой кубанский клич и начал подскакивать в седле, отклоняясь то вправо, то влево. Затем он припал к шее лошади и оглянулся. Казаки отставали. Ахмет выпрямился и нырнул за угол вслед за Гази, скакавшим галопом, вжавшись в седло. Он направлялся к ущелью. Кара набирала скорость, уверенно следуя за знакомым всадником, с которым они про¬вели весь вчерашний день. Ахмет слышал, как последние пули еще летели им вдогонку, но уже не звенели у самой головы. Ахмет догнал Гази, и они остановились, окутанные облаком пыли. Лошади тяжело дышали, всадники напряженно вслушивались, пытаясь уловить звуки погони. - Оторвались от них, - сказал Ахмет, переводя ДУХ. Гази едва кивнул и показал головой в сторону ущелья: - Туда. Он, слава богу, знал эти места, как свои пять пальцев. Они еще немного проехали вверх по ущелью, чтобы убедиться, что преследователи отстали, затем остановились. Лошади вспотели и нервно подергивали мускулами.
Гази стал оправлять упряжь, и Ахмет заметил, как лицо его скривилось от боли. Гази был ранен - кровь сочилась через кафтан под правой лопаткой, руку он старался не напрягать. - Давай двигаться дальше, - с усилием проговорил Гази. Стиснув зубы, Гази ехал еще некоторое время, пока мог терпеть боль. Лицо его покрылось испариной. Теперь мы в безопасности. Стой. Дай-ка помогу тебе сойти. - Ахмет был настойчив. Он наклонился, забрал уздечку из рук товарища. Гази молча, с трудом перекинул ногу через седло и соскользнул на землю. Сиди тихо, я посмотрю, может смогу остановить кровь, - сказал Ахмет. Он не стал предупреждать Гази, что будет больно - это и так ясно. Гази, согнувшись, опустился на валун, и развязал пояс, остальное предоставил делать Ахмету. Ахмет осторожно стянул с него черный кафтан. Пуля вошла Гази под лопатку. Если бы на полвершка ниже - то прямо в легкие. Сейчас Ахмет не мог извлечь ее, впереди предстоял трудный путь верхом. С открытой раной Гази потеряет еще больше крови и ослабеет. Единственное, чем мог помочь ему Ахмет - это забинтовать рану как можно туже, чтобы остановить кровь.
Оглядевшись, он заметил мох на стволе дерева, отковырнул его своим кинжалом, достал из сумки кусок ткани и разрезал его на широкие полосы. Мох Ахмет приложил к ране и крепко обмотал плечо Гази. - Моя мать делала так, да упокоит Господь душу ее. А твой отец..? Тоже умер. Гази нагнул голову в знак почтения к умершим. Его глаза на секунду закрылись, кружилась голова. - Ты уж извини, - прошептал он побелевшими губами. - Я тебе только забот добавил. Отсюда я смогу добраться домой, а тебе нужно ехать туда. - Гази поморщился, указывая на тропу. - Я тебя здорово задержал. - Глупости. Я не оставлю тебя, мне некуда спешить, и, все-таки было действительно здорово, если не считать этого... Ахмет улыбнулся одобряюще и помог Гази подняться. Опирайся мне на плечо. - Он подставил руки, чтобы Гази мог стать на них и сесть в седло. Тот сделал это довольно легко. Ахмет радовался, что его спутник такой стойкий и ловкий. Слушай, со мной все в порядке. Не беспокойся. Я вправду могу добраться сам, - борода Гази сердито зашевелилась. Но Ахмет хорошо знал, как преодолеть смущение сильного, уверенного в себе человека, ставшего вдруг беспомощным. Но ты же обещал мне гостеприимство бжедугов... Или забыл? О, горе мне, нерадивому! Моя семья никогда мне не простит! Тогда давай убираться отсюда, пока эти гяуры казаки не бросились в погоню. Едем прямо на юг. Ахмет и Гази тронулись в путь. Бжедуг ехал впереди, ничуть не сбавляя скорости, ход был устойчивым, твердым. Однако лошадь Гази почувствовала, что седок ослаб и отстала на полшага от Кары. - Эти казаки, - нерешительно проговорил Ахмет, - мне кажется, не собираются уходить из твоей деревни до этой зимы... - Или до любой другой, - тихо ответил Гази.
Свежие комментарии